Теперь он такой же, какой был раньше, каким я его увидела в горячечное лето 2014 г.: высоченный, улыбчивый парень, готовый в любой момент вскочить и совершить поступок, будь то помощь по хозяйству или выполнение боевого задание. Кто он? Один из многих солдат армии ЛНР. Позывной «Шифер». Мы сидим на кухне, пьем чай. Пользуясь случаем, стараюсь вытянуть у редкого гостя –этого добряка и балагура – хотя бы пару слов о службе.

Мой «допрос с пристрастием» «скисает» там, где и начался. Судите сами:

– Да, пока еще служу. Что вы, сами не знаете, как там у нас? Все также, служим. Приказ дают, едем… Нет, мы не стреляем, приказа «отвечать» не было.»

А вот о мотивах решения взять в руки оружие в апреле 14-го – отвечает не задумываясь:

– А что, надо было ждать пока бандеровцы придут и мордой об асфальт всех нормальных уложат? Не дождутся! Мой дед против всей этой фашистской сволочи воевал,а мне что, «лапы» кверху и «слава хероям» кричать? Э нет, ребята, пока жив, пока эта бандеровская шушера не перестанет в мой дом рваться, буду воевать. Братья, небратья, а предателей Родины во все времена… Ну, в общем, где-то так.

– А как деда звали?

– Иван Иванович Швец. Танкистом был. Всю войну прошел. Попал в плен. Бежал. Лежал в госпитале. Вернулся на службу в Советскую армию. Дошел до Праги. 2 ордена Славы у него, вся грудь медалями увешана. После войны он еще 30 лет в шахте проработал. И за шахтерский труд много медалей было.

– Поэтому о другой стороне не могло быть и речи?

– Да какая может быть еще сторона? За Бандеру и Шухевича воевать, что ли? Аж смешно!..

– Да мы вот с тобой сидим и смеемся, а им, укрофашистам, почему-то не смешно. Они на полном серьезе под флагами ОУН-УПА воюют с нами.

– А я хочу с чистой совестью прийти на могилу к деду и выпить стопку водки… Когда отобьем кладбище в моем родном Новодружеске у «укропов».

Хотелось без пафоса обойтись, но как не видеть очевидное? Дед всю Великую Отечественную войну прошел, и внук с начала войны на Донбассе в строю. Дед в плену у немцев был, и внука не избежала эта участь.Параллели напрашиваются.

Помню, как ребята из подразделения ждали весточки от «Шифера», попавшего в плен 30 декабря 2014 г., переживая за него,в сердцах ругая, что не предусмотрел, что пошёл один, что попался. Изредка приходили вести, что его пытают, что нужна помощь… А как помочь? Чем? Потом прошел слух, что его перевели Харьковские застенки, а как там на самом деле было – неизвестно.

Почти через год плена «Шифер» попадает в списки на обмен. Обмен, слава Богу, состоялся 29 октября 2015 г. «Шифер» втяжелом состояниипопадает в нашу Областную больницу. Я приехала к нему, чтобы проведать и взять интервью, но меня не пустили, даже передачу не взяли. Обескураженной я вернулась домой… а вечером «Шифер» сам, через все нельзя,переступил порог моей квартиры.
Его было не узнать.Худющий, впалые щеки, синие круги под глазами. Он пытался держаться, выжимая из себя улыбку, но глаза, в которых читалась боль, выдавали сколько ему всего пришлось пережить. Она, эта боль, не отпускала его до сих пор... И, все-таки, это был «Шифер» – настоящий,не сломленный, до мозга костей НАШ «Шифер». Первым делом он попросил пустить его за компьютер, ведь он около года не выходил на связь с родственниками и друзьями. Кто-то не знал, что он вернулся из плена, а кто-тоне знал, что он туда и попадал. Ему обязательно до отбоя нужно было вернуться в больничную палату, времени на беседу было крайне мало, но, все же, она состоялась.

Прошло больше года, а я все не решалась вернуться к тяжелой для меня теме плена. А вот увидев бодрого, уверенного в себя «Шифера»в голубом берете, тельняшке и армейском обмундировании, поняла – пришла пора написать о нем.

Когда он ушел, я включила аудиозапись,записанную в день его счастливого освобождения, когда изможденный, сильно похудевший «Шифер» переступил порог моего дома:

– Как в плен-то умудрился попасть?

– 30 декабря2014 г.ударил мороз, выпал снег, а я решил по полю идти в Лисичанск. Вышел из Кировска и пошел по свежему снегу. Проступь следа была видна. Я специально ногу вдавливал, когда туда еще шел. Несколько минных полей так прошел, а возле бахмутки в засаду попал.

– А где это было?

–Между Ореховкой и Тошковкой. Вдоль бахмутки везде минные поля.Еще немного – и я бы уже у своих был.Это последний блокпост их был. Дальше меня бы уже ничто не держало.

– И сколько человек понадобилось, чтобы тебя взять?

– Человек 10-12 в засаде сидело. У них там блиндажи оборудованные: свет, телевизор, диван, БМП-1, пулеметная точка и все остальное. Но этой точки раньше не было. Они сделали ее, когда наши начали просачиваться сквозь линию разграничения. Я не знал, что она там есть.

– И куда они тебя определили?

– В Старобельск. Я это по словам их понял. Первые 5 дней я был привязан к лестнице бассейна внутри какого-то здания. Ко мне применяли пытки разные, били сильно. Я не хочу об этом вспоминать, все это сильно напрягает. Но достоинства я своего не потерял. Выдержал все. Люди, кто об этом знают, подтвердят.

– Кормили?

– Ночью приходили и что-то давали, чтобы не сдох. Только для этого.

– Они все такие звери? Или были среди них, кто сочувствие проявлял?

– Были и адекватные люди. Но там пропаганда мозги сильно промыла. Я для них враг был. Порошенко сказал им, что ЛНР – это «Мордор». Они и верят.

– Да как бы они не считали, но и в ЛНР люди живут.

– Они считают, что «Мордор» этот у нас в головах сидит. Они никак не могут понять, что мы за свою свободу боремся.И все, что с нами случилось, по их вине произошло.

– Тебя все время продолжали бить?

– Да. И били, и пытали. И электрошокером, и другими вещами нехорошими. На куски не резали, но нож в меня кидали. Предлагали на их сторону переходить, вербовали таким образом. Добивались, чтобы я согласился Плотницкого «замочить». Понятное дело, я не согласился.

– А откуда они могли знать, что ты на такое способен?

– Да я сам удивился. У них на меня было очень сильное досье собрано. Тогда я и пришел к выводу, что был слив информации. И я же с оружием шел. До того, как меня взяли, у меня 3 боестолкновения с «укропами» было. Потом я пытался оружие сбросить, но было поздно.

– А почему ты один шел?!

– Да чтобы никто не пострадал больше, чтобы никто из ребят не умер.Тем более, я ту местность знаю хорошо. На ошибках, как говорится, учатся. Жалко, что на своих…У меня было время подумать.

– А к чему тебя еще склоняли?

– Первые из академии были, очень сильно «прессовали». Я старался говорить то, что они и сами знали, излагал общеизвестные факты. Да и какой такой секретной информацией мог владеть рядовой армии ЛНР? Они все время ставили вопрос: «Чем ты нам можешь быть полезен?». В общем, на все их предложения я не мог пойти и не пошел. Ну а когда им надоело меня бить, пытки всякие придумывать, они повезли меня с пакетом на голове снимать побои в Северодонецк. Врачи не могли противоречить очевидному.

– А для каких целей они побои решили снять?

– Так они же меня передавали в СИЗО. По форме принимали.

– Там тоже издевались?

– Нет, в Северодонецке меня не били. Я тогда в таком состоянии был, что мог и окочуриться. Через 2 дня передали меня в 18-е СИЗО Старобельска. Кроме меня, там около 150 человек луганчан сидело. Мне смотрящий телефон дал. Я созвонился с нашими. Сразу начал составлять списки, кто со мной на обмен хочет. Это касалось тех, кто не криминальные элементы, а именно по политическим делам попал и хочет с нами бороться за свободу республик.

До 28 марта 2015 г. я находился в Старобельске, а потом меня перевели в Харьковское СИЗО.10 месяцев плена получается.

–А кормили вас как?

– Кормили 2 раза в день, но именно так, чтобы только не сдохли. Суп мы видели раз в неделю. Кашу не промытую нам варили, перловку или пшено давали и вечно посолить забывали. Тушенка очень редко проскакивала в наших пайках. В сентябре-октябре не было ни сахара, ни чая у них, так нам простую кипяченую воду давали. И то ни каждый день.

Продукты на нас им выделялись, но они же воровали их в наглую. Для нас у них сахара не было, потому что сезон консервации был. Тушенку, хлеб воровали и не скрывали этого.Можно по факту о людях судить, в каких условиях они нас содержали.Голодным людям давали по две ложки каши пустой, асами по вечерам жарили картошку с салом, с мясом. Двери секторальные специально открывали, чтобы запах шел, а мы слюной давились. Постоянно так было. Но человек ко всему привыкает. Нам уже было все равно.

– Физически хоть не трогали? Или тычки были?

– Были. Приходили пьяные охранники и сильно избивали. С нами находились разведчики из Луганска: «Барсик» и «Батя». У «Барсика» на ноге был «аппарат Елизарова», который ему в Лисичанской больнице поставили и у «Бати» тоже нога была поломана. Был с нами еще «Белорус». У него была ключица поломана, что и косточки не сходились.Так они всех били: и по голове, и по аппарату Елизарова, и по переломам. Это нелюди какие-то были.

Наши разведчики во время выполнения задания нарвались на засаду и приняли бой. Их за смелость даже «укропы» не стали «мочить». Потому что понимали, что ребята – простые вояки, они все сделали, что могли. До конца выполнили свой долг.
В Харькове к ним ни разу не приходил врач, никакая медицинская помощь не оказывалась.Их забрали на обмен в июле, раньше меня. Они потом, когда наши их приняли, долго лечились.«Барсику» второй раз ногу ломали, чтобы восстановить опорно-двигательную систему. Для меня эти ребята – герои.

– А ты знал, что пойдешь на обмен?

– Ничего я не знал. Нас «урабатывали» там до конца. Мы в полном неведении находились. Я так понимаю, нас по американской технологии обрабатывали. На протяжении семи месяцев, что я пребывал в Харьковском СБУ, не раз убеждался: никакой информации, никаких звонков, изоляция от мира полная. Прессинг и давление, чтобы сломать нас. Из нас хотели сделать моральных овощей. К счастью, у них ничего не получилось. Я, наоборот, в духе еще больше укрепился.

– Как обмен происходил?

– Провокация была в Краматорске. Нас вывезли в Краматорск, сказали, что готовится обмен, а потом сказали, что ЛНР отказывается его производить. После этого нас вернули назад в Харьков, раскидали по разным камерам и с новой силой начали «прессовать». До этого мы старались как-то все вместе держаться, чтобы не сойти с ума,поддерживали тех, кому тяжело, старались помогать друг другу.

Большое спасибо Оле Кобцевой, всему нашему правительству,что 29 октября 2015 г. обмен 9 на 11 все-таки состоялся. На мосту в Счастье нас встретили. Было много корреспондентов. В числе освобожденных — семь граждан ЛНР и четверо — ДНР. У Сани Казацкого 4 детей. Дочка родилась, пока он был в плену. Ей 7 месяцев было уже. Он ее как увидел, обрадовался, начал знакомиться. После этого насотвезли в военную комендатуру, а оттуда – в больницу.

– С каким чувством переступил границу ЛНР?

– Я был рад ступить на свободную землю республики. Я увидел, что Луганск борется, что он жив. Это самая большая награда для меня! В Харьковском СБУ, когда было тяжело, я просил, чтобы меня пристрелили. А СБУшник отвечал: «Мы не можем тебя пристрелить, ты нам нужен, как обменный материал.»

– Ты уже решил, что будешь делать дальше: продолжать службу или на гражданку?

– Пока все это не дойдет до логического конца, я буду продолжать бороться за свободу нашей республики. Встану в строй.
К большому сожалению, братоубийственная война, развязанная Украиной, с каждым произведенным выстрелом все больше приучает людей к мысли, что с одной и с другой стороны через прицелы друг на друга смотрят заклятые враги. Пора народу Украины понять, что именно ополченцы Донбасса, которых они за людей не считают, избивают в тюрьмах и голодом морят– это единственная сила, способная помочь спасти «Нэньку» от агрессии США и «Гейропы». Донбасс – не предатель, он борется. Донбасс должен выстоять и он выстоит, чего бы это не стоило. А кто сомневается, спросите у «Шифера» и его сослуживцев. Они веру и бодрости духа не теряют. Выстоим!

Светлана Тишкина
XXI век