Интервью с игуменом Германом (Скрыпник) – настоятелем Свято-Покровского храма, с. Дарьевка, ЛНР.

Богата на таланты Луганщина! В Ровеньковской епархии служат сразу два пишущих пастыря, рассказы которых с нетерпением ждут читатели. Первый из них – это известный своей малой прозой протоиерей Александр Авдюгин из г. Ровеньки. Второй – игумен Герман (Скрыпник) из с. Дарьевка. Его добрые, наполненные мудростью, жизненного натурализма и юмора рассказы также нашли отклик у читателей. Батюшка пишет и серьезные теологические статьи и научные работы, читает лекции в ВУЗах, преподаёт в школах. Судите сами, на сколько интересно он рассказывает о своём становлении, как священника.

– Батюшка Герман, а как Вы пришли к вере? Как Господь привёл Вас к пониманию того, что Ваш путь – служение Господу?

– Родился я в 1971 г., воспитан в советской школе. Благодарен хорошему образованию в пилотной школе №18 на кв. Дзержинского г. Луганска. Тогда мы все были воспитаны в духе атеизма, согласно идеологии государства. О Боге я мало что слышал, только от прабабушки, которая хранила крестик на нижней перекладине кровати, чтобы никто не увидел. Как-то раз даже брала меня в церковь, но после её смерти познания о Боге мне черпать было неоткуда.

После окончания школы я служил в армии: «по воле Бога и Небес попал служить я в ВВС». Демобилизовался сержантом. Уже в армии у меня были неосмысленные попытки попасть в храм, но это не удавалось. После армии я немного поработал, а через год я всё-таки попал в храм. Слава Богу за это! В 1992 г. был рукоположен в дьяконы, а на Великую Субботу накануне Пасхи – в священники. Вот уже четверть века служу. У каждого своя стезя. Господь говорил Ученикам Своим: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод… (Ин.15:16)»

Путь наш имеет два плана: внешний и внутренний. Какие-то должны быть внутренние предпосылки, поиск смысла бытия, наверное. А внешний план – это какие-то встречи, казалось бы, случайные, но несущие нам предзнаменования. Это очень тонкие вещи. Конечно, не без молитв наших родственников такое происходит. Одна из моих прабабушек была воспитана в монастыре. Сохранились её псалтырь и поминальная книжечка с именами близких. Благодаря ей, имею возможность молиться за род свой в четвёртом-пятом поколении.

В школе очень любил геометрию. В олимпиадах участвовал. Творческое воображение было развито. Физика, химия нравились. В общем, технарь я. Хотя и книги читать любил и читал много. Тогда вообще было время читающих людей. Это теперь молодёжь хвастается, что вообще не читает. Сейчас, читая лекции математикам, я говорю им, что любовь к точным наукам тоже даёт свой толчок к размышлению и приходу к Богу. Вся геометрия – это шесть аксиом, и, главное, никто не требует к ним доказательства. А на них строится вся наука геометрия, и базируется она на том, что нужно просто принять на веру.

Я иногда шучу, что я 25 лет в церкви и 20 лет как верующий, потому что пришёл к вере от обратного. Есть такой метод в математике. То, что нам предлагалось советской идеологией, сводилось всё до линии смерти, а за ней – эта идеология ничего не предлагала. Человека это очень угнетает. Люди боятся задумываться об этом. Хотя, если люди имеют возможность задуматься о смерти, значит должен быть и ответ. Это как детки у нас играют в детском садике в прятки. Спрятались за занавесками, и ничего, что ноги торчат и силуэт просматривается. Они думают, что если они не видят, значит и их не видно. Это то безумие, в котором пребывает человечество. Если людям говорят о смерти, они говорят: «Нет-нет, не надо о плохом.» То есть они думают, что смерть их как-то минует, если о ней не думать.

Но метод от обратного как раз и заключается в том, что когда я стал постепенно знакомиться с учением веры, то многое из того, что я знал ранее, оказалось неправдой. Это всё было выдумкой и фантазией, и альтернативы никакой этому не было. Атеизм – это тоже вера. Вера в то, что Бога нет. Он не предлагает ничего взамен, что в противовес атеизму предлагает христианство. Это сравнимо, как если заблудился в лесу. Нельзя оставаться, потому что тебя съедят. Нужно искать выход, но не знаешь в какую сторону идти. А уже вечереет… И тут приходит человек и говорит: «Пойдём, я покажу тебе, где выход.» Ты уже собрался идти, но тут приходит другой мужик и говорит: «Не ходи. Там выхода нет.» «А ты там был?» «Нет, не был, но не ходи.» То есть не пускает, но и предложить ничего нового не может.

Человек советский, он всё равно обязательный. Период был такой, нужно было занимать эту территорию хоть чем, хоть как. Если священника не находили на храм, то приход могли просто закрыть. А если в 37-м г. (это четвертая волна гонения на христиан была), 200 000 верующих арестовали и половину из них расстреляли. Из 60 000 храмов дореволюционных оставалось чуть больше сотни. Это представить не возможно! 4 правящих архиерея оставалось на свободе. Состоялось физическое уничтожение церкви! Осталось последних 4 архиепископа, последнюю сотню храмов убрать и всё – конец. И всё бы у них получилось, но началась война.

Ничего, восстанавливаемся. В Луганской области в 92-м г. было около 50 храмов, а сейчас – уже около 500 открыто. Если такой всплеск пошёл, то и колоссальнейшая потребность в священниках образовалась! Тогда ещё работала государственная машина. Что только мне не предлагали, только чтобы я отказался от своих планов служить в Церкви.

Поэтому священников найти было трудно. Если находились желающие, то их сразу рукополагали, отдавали им приходы, а потом уже наставляли в богослужебных делах. Авось как-нибудь справятся. 90-е г. для Церкви были настоящим возрождением, нужно было срочно открывать приходы, крестить, венчать – это и делал. Помню, как напряжённо было с требами! Доходило до 8-ми погребений за день, до 60-ти крещений за субботу и воскресение. А ещё и венчания! Была у людей необходимость возвращения в Церковь. Этот период сравним со вторым крещением Руси.

Второе – храмов не хватало. Все священники резко стали архитекторами и строителями. Я тоже несколько храмов построил, и мой брат тоже пришёл к вере. Сейчас архимандритом стал в Чугинковском Иоанно-Предтеченском монастыре. И мама у меня монашествующей стала. Свято-Сретенский храм в Новодарьевке под Ровеньками вместе с братом построили, и второй Александра Невского храм построили. В Павловке помогал восстанавливать Свято-Пантелеимоновский храм и новый Свято-Покровский храм там построили. Много дополнительных специальностей на ходу приходилось осваивать: от разнорабочего до бригадира. Нравится, не нравится – делали. Ну а когда видишь дело рук своих, как это может не нравится? Этим тоже Богу служили.

А третий период для Церкви настал, когда открыли приходы, построили храмы, пришло время просвещения. У нас даже книг служебных в то время не было. Я помню молитвослов свой первый, чёрненький, 92-го г. выпуска. До него переписывали молитвословы вручную. А когда храмов стало в 10 раз больше, стали осознавать, что Русь нашу крестили, но не просветили. Надо же и просвещать! Стали открываться при епархии отделы социального служения. Они стали востребованы государством, которое тоже стало понимать, что без Бога – не до порога.

Мне достался отдел образования, катехизации и миссионерства. Такое послушание дали в епархии. Началось служение Церкви в роли учителя. Всё необходимое образование пришлось получать заочно. Сначала закончил пастырские курсы в г. Свердловске. Сейчас – это училище духовное 3-х годичное, в котором я преподаю литургику. Затем я поступил в Харьковскую духовную семинарию. После неё закончил Луганский Богословский университет. А из светского – закончил ещё и Луганский университет им. Даля, кафедра «Философии и теологии». Чтобы иметь право преподавать детям в школе, я ещё и курсы прошёл в Научно-методическом центре, половину которых сам и проводил. Вот такой курьёз! Закончил курсы, которые сам проводил.

Всё получилось абсолютно заочно, но во всём была настоящая практика. Сначала ходил по тюрьмам и интернатам. Довелось преподавать в Свердловском интернате. Там очень тяжелые дети. После такой школы мне уже ничего не было страшно: обычные общеобразовательные школы казались лагерем отдыха.

– Давно ли Вы служите с Свято-Покровском храме?

– С 1997 года – 20 лет получается. В Дарьевке у нас рядом два храма стоят. Свято-Покровский – 1855 г. Он тоже был полуразрушен в 30-е: снесены купола, колокольня. В 44-м был открыт, в 60-е – снова закрыт. Сделали клуб из него, потом склад, удобрения там хранили. Пришлось потрудиться, чтобы восстановить. С конём заезжали, чтобы вывезти оттуда все эти химикаты. Владыка Иоанникий приехал как-то, а у нас конь в храме стоит. А второй храм Александра Невского, человек на 60, мы построили, потому что первый – 30-ти метровый и вширь и ввысь. Никаких средств не хватит его отапливать. 134 жителя ранее было в селе. Сейчас осталось – 48 вместе со мной. Так получается, что не приход меня содержит, а я приход содержу. Село вымерло бы уже, если бы не храм.

В Александра Невского храме мы сделали роспись жидким стеклом – здесь нигде такой нет! Знакомые иконописцы из Москвы расписывали храм. Это очень сложная технология, краски разбавляются жидким стеклом. Наша технология, но была запатентована немцами.

– А как Вы встретили события 2014 года?

– От нас здесь в 10 км с. Зеленополье, откуда началось отступление украинских войск. По сути, они двигались по-над границей, чтобы отрезать нас от Российской Федерации. «Павлики Морозовы», которых советская власть воспитала, нашлись. Они проводили военную технику по над самой границей лесами, полями. Шли они такой длинной кишкой по-над границей с двух сторон, чтобы замкнуть кольцо. И когда осталось несколько километров, то начались бои под Свердловском. А наше направление – это Новошахтинская таможня. Здесь тоже были бои и потери.

Самый страшный бой был с подошедшей колонной техники ВСУ. Там около 2 000 военных было. Они расположились возле деревни в открытом поле, но ударами «Града» были уничтожены. Было очень много погибших. На наших глазах взрывались боевые снаряды. Такой там фейерверк стоял, когда их боекомплект взрывался. Никаких случайных попаданий не могло быть. Артиллерия била очень точно. В 50-ти метрах село – крайний дом только зацепило. Все жители остались живы, а 2 000 солдат – нет. 4 «Урала», загруженных трупами, вывозили. Это был ужас! А оттуда пошли уже всю границу зачищать.

– А когда Вы обратились к творчеству? О чём был первый рассказ?

– Первый рассказ у меня получился о Февронии «Как тебя зовут». Как раз в 2014-м году, в дни памяти святой был рождён. По сути, он о войне и моей прихожанке написан. На меня такое впечатление то событие произвело, что я записал историю и послал в газету. С тех пор пишу для местной газеты. Возможно потому, что была потребность работать со светскими СМИ, владыка Ровеньковский и Свердловский Пантелеимон благословил мою новую творческую деятельность.

Беседовала Светлана ТИШКИНА
XXI век